DeepHistory

Итак, мы несколькими характерными штрихами описали мутацию европейского консерватизма на русской почве. Теперь перейдем к мутации европейского либерализма.

Этот либерализм в российской дворянской среде всегда оказывался в меньшинстве. Он всегда забегал вперед, лез, как говорится, поперёд батьки (читай: "отцов", "императора") в пекло. Но консервативное большинство ("отцы"), обладавшее большей сплоченностью, умело в решительные моменты сдержать его порывы. У них находилось для этого резонное основание - большая вероятность революции, грозившей смести все дворянское сословие: и "консерваторов", и "либералов" - в пропасть. И при том оба крыла российской правящей элиты считали наследие Петра Великого общим наследием. Только "консерваторы" опирались в своей деятельности на консервативные абсолютистские элементы идеологии и практики Петра, а "либералы" - на его демократические и просветительские черты. "Консерватизм" основателя петербургской империи заключался в незыблемом принципе европейского абсолютизма, строгой служило-сословной иерархии и крепостничестве. "Демократизм" его содержал в себе ненависть к аристократии, умение находить талантливых людей во всех слоях населения империи и ставить их на службу государственным интересам, поощрительную политику в отношении промышленников и купцов, общие гражданские принципы поведения и т.д. Как английские колонизаторы в управлении завоеванной Индией сочетали свой личный демократизм и деспотизм в отношении азиатских подданных, так и Петр Великий был деспотом и демократом одновременно. Деспотизм считался полезным инструментом в деле вестернизации варварской Московской Руси, как и в деле вестернизации Индии. Надо сказать, что ни дворянские "консерваторы", ни дворянские "либералы" не осуждали насильственных методов Петра в его практике преобразования России в европейском духе. Они полагали это исторической неизбежностью. По их убеждению, без насилия невозможно было бы "косную, азиатскую" Русь вернуть в лоно мировой христианской цивилизации, центром которой для них являлась Западная Европа. Дальше пути "консерваторов" и "либералов" расходились.

Первые считали, и небезосновательно, что если просвещение в целом полезно для самого дворянского сословия и для части городского ради развития искусств, наук, промышленности и торговли в благонамеренных целях, то для крестьянства оно вредно, ибо может возбудить в нем неподобающие его месту в сословной иерархии настроения и стремления. Несомненно, "консерваторы" были правы в своих опасениях. И тут сказывался не только страх перед социальной революцией-бунтом, но и перед революцией национальной, ибо крестьянство представляло собой неоформленную русскую национальную стихию, враждебно относящуюся к онемеченному дворянству как чужеродной культурной общности, которая к тому же закабалила и стеснила всю русскую народную жизнь в петербургских каменных каналах, воспользовавшись верой русских в православного царя как народного заступника и освободителя. Позволить проникнуть просвещению и образованию в крестьянскую глубь, значит искусственно вызвать к свету русскую национальную патриотически настроенную интеллигенцию, которая одна может возглавить не только социальную, но и национальную революцию во всероссийском масштабе. Это пахло уничтожением европеизированного дворянства и сменой элит, чего "консерваторы" позволить не могли. Не случайно они упорно продолжали проводить репрессивную политику в отношении староверов («старообрядцев»), поскольку староверие (древлеправославие) являлось хранителем истинной русской национальной традиции, как государственной, так и идеологической. Староверие - это скрывшаяся в подполье, в леса, в горы и пещеры Московская Русь. Подпольная Русь могла при благоприятных условиях выйти на поверхность и возглавить крестьянское освободительное движение. (А Петр Великий, как известно, питал к Московской Руси неутолимую ненависть). "Либералы" это тонкое обстоятельство понять не могли, а если некоторые из них понимали что к чему, то не видели большой опасности, ибо они религиозно верили в силу европейского просвещения и "общечеловеческих гуманистических" начал, которые способны, по их мнению, противостоять любым национальным особенностям и началам, а в российском случае – русскому национализму. Европейское просвещение, думали они, полезно для всех слоев российского населения, так как оно одно способно без революционных экцессов цивилизовать всю Россию и присоединить ее к западному культурному ареалу. С этой точки зрения "либералы" выступали как "космополиты" и демократы, европейские правозащитники, буржуазные реформаторы и революционеры, а "консерваторы" как европейские реакционеры-аристократы и "колонизаторы-расисты", желающие равенства и справедливости только для членов своей благородной касты. Первые желали включить Россию в либеральный интернационал и тем самым засыпать пропасть между образованной частью общества и необразованной, вторые - обращались с Россией как с колонией, выжимая из русского народа последние соки и делая ставку на дворянский террор.